Университетские профессора богаты не бывают.
Груды книг навалены в совершенном беспорядке. Те, что поближе к столу, используются часто по ним профессор читает лекции. Те, что подальше, запихнул туда одолживший их когдато студент. Ждут, что их когданибудь прочитают, профессиональные журналы из тех, что выглядят дешевенькими, а оказываются чертовски дорогими. Стол завален бумагами, и на некоторых чтото нацарапано. На меня он взирал с рассеянностью и мягкостью типичного ученого то ли эта работа таких людей привлекает, то ли создает. Сейчас такие ответики от меня отскакивают, а ещё несколько лет назад я бы взбесился. Это мы знаем, профессор, намекнул я. И если с ним случилось чтонибудь, я повел рукой, то это связано, вероятно, с его работой, если только он не был богат.
Университетские профессора богаты не бывают.
Я не обиделся и на это. Я знаю, что внешность меня очень подводит. Тогда давайте вернемся к его работе, сказал я. Вы намекаете на шпионаж? Такое и раньше случалось. Он, в конце концов, ядерщик. Но я, например, тоже ядерщик. Возможно, он знал чтото, чего не знали вы? Если застать их врасплох, профессора могут вести себя как люди. Во всех этих вопросах я вполне компетентен.
А в последнее время он работал над квадрупольными моментами? Если так можно сказать, почти фыркнул профессор. Возможно, он наконец добрался до стадии экспериментов. Большую часть жизни он потратил на то, чтобы математически разработать одну свою личную теорию. Я кинул ему лист из блокнота. Вполне могло оказаться, что лист попал в сейф случайно знаете, бывает, что вещи оказываются в сейфе только потому, что все ящики стола забиты непроверенными курсовыми работами. И, разумеется, из сейфа ничего не вынимают. Ну и блокнот, обходной путь в контакте трубочкой, как сворачивают обычно дипломы, перевязанный резинкой, без подписи. Двадцать листов покрывали мелкие аккуратные буковки.
Один из этих листов находился сейчас у меня. И я совершенно уверен, что каждый из облеченных высоким доверием знал, что свой листок и собственную жизнь он потеряет настолько одновременно, насколько это удастся правительству. Профессор внимательно оглядел лист, потом осмотрел оборотную сторону чистую. Глаза его несколько раз скользнули по странице вверхвнизвверх. Понятия не имею, о чем это, кисло признался он. Я молча свернул листок и засунул обратно во внутренний карман. Математика это миф, условный код, описывающий физические явления или философские концепции. И каждый человек может приспособить её под свои нужды.
Нельзя заранее сказать, что означает тот или иной символ. Наука уже использует все буквы алфавита, прописные и строчные, и каждую по несколько раз. В дело пошли жирный шрифт, готический шрифт, буквы надстрочные и подстрочные, весь греческий алфавит, звездочки, даже иврит. Разные ученые обозначают одни и те же величины разными символами и разные величины обходной путь в контакте буквой. Это вам не поможет? Я побарабанил пальцами по лацкану пиджака, под которым второй день медленно прожигал дыру злополучный листок. Я не заметил там никаких стандартных обозначений, которые ожидал увидеть. Моя глупость явно его раздражала.